Томас Венцлова. Фото: Dylan Vaughan
Две пражские поэмы Цветаевой – едва ли не кульминационная точка ее творчества. Они принадлежат к числу высших достижений русской поэмы XX столетия – жанра, отмеченного такими вехами, как Возмездие и Двенадцать Блока, Первое свидание Андрея Белого, Форель разбивает лед Кузмина, Спекторский Пастернака, Поэма без героя Ахматовой. Как известно, этот жанр существенно отличается от канонического жанра, созданного Пушкиным и Лермонтовым. Типическая поэма XX века не имеет развернутого сюжета, состоит из ряда эпизодов (часто автобиографических), нередко полиметрична и в пределе сводится к циклу стихотворений, как у Кузмина. Семантическое единство ей придается разнообразными и многосложными приемами, в частности единым, хотя порою глубоко завуалированным подтекстом.
Поэма Горы и Поэма Конца представляют собою как бы диптих; наиболее разумно рассматривать их вместе. Так их рассматривала и сама Цветаева (ср. известное ее письмо к Пастернаку от 26 мая 1926 года: «[...] Гора раньше и – мужской лик, с первого горяча, сразу высшую ноту, а Поэма Конца уже разразившееся женское горе, грянувшие слезы [...] Поэма Горы – гора с другой горы увиденная. Поэма Конца – гора на мне, я под ней»). Они объединены прежде всего генетически: известно, что их биографической подоплекой был неудачный роман Цветаевой с Константином Родзевичем, развивавшийся в Праге с середины сентября до середины декабря 1923 года. Гора, давшая имя первой поэме и приобретшая в ней мифические измерения, есть сравнительно скромный холм Петршин на западной окраине Праги. В 1923 году Цветаева жила вблизи /212/