Стихотворение написано в августе 1917 г. Идиллия дачной жизни так называемого «профессорского уголка» в Алуште («хозяйка» — В.А. Шиллинг, жена художника С.Ю. Судейкина, впоследствии замужем за Игорем Стравинским) имеет своим подразумеваемым контрастным фоном тревожную атмосферу рокового года российской истории.
Сергей Аверинцев. Фото: Фред Гринберг
В основе стихотворения лежит традиционное для русского интеллигента восприятие Крыма как субститута Греции. Крым, с его «таврическим» прошлым и «эллинскими» ландшафтами, всегда заменял далекую Грецию российскому любителю античной красоты, в особенности тогда, когда последний ощущал себя запертым внутри государственной границы: «архетипическая» также и в этом отношении ситуация Пушкина, повторенная бесчисленными советскими судьбами. Именно в Крыму Мандельштам под шум Черного моря размышлял над второй песнью Илиады в 1915 г. («Бессонница. Гомер. Тугие паруса…»). В годы воронежской ссылки «упор насильственной земли» будет описываем прежде всего как болезненная разлука с «морями» — прежде всего Черным и видимым сквозь него Средиземным («Лишив меня морей, разбега и разлета…», 1935; «Разрывы круглых бухт, и хрящ, и синева…», 1937, и др.).
Поэт XIX в. или эпигон поэтической системы XIX в. во времена Мандельштама принужден был бы пойти по одному из двух путей: либо «стилизовать» Крым «под» Грецию, создавать pastiche, убирая диссонирующие детали, либо, напротив, обыгрывать травестийный контраст между памятью Эллады и прозой современности. Кроме того, он скорее всего эксплицировал бы другой контраст — между политическими бурями и крымской дачной тишиной.
Мандельштам победоносно ушел от всех этих возможностей. «Бутылка» в первой же строке — не совсем эллинская деталь. Таковы же «бочки» (вместо пифосов — ср., впрочем, ходячее выражение о «бочке» Диогена, которую последний у Батюшкова даже катит, см. стихотворение «Странствователь и домосед»). Таковы еще несомненнее «темные шторы» и «после чаю», возвращающие нас к дачной обстановке. Ничего античного не имеет в себе самая яркая во всем разбираемом тексте метафора: «Где воздушным стеклом обливаются сонные горы». Но всё это — /18/