Вдохновение Вяч. Иванова параллельно теории. Он пробует голоса забытых размеров, способных сызнова зазвучать. И здесь мы снова видим его бродящим по священной Элладе. В «Кормчих звездах» несколько стихотворений подчинено размерам Алкея и Сапфо. В «Прозрачности» применяются уже размеры древних дифирамбов, «предназначавшихся для музыкального исполнения в масках и обстановке трагической сцены». Дифирамб – элемент трагедии – того «всенародного мифотворческого искусства» страдающего бога, возврат к которому «сквозь леса символов» очевиден для поэта.
Вяч. Иванов оправдывает символическую поэзию теорией. Верим, что поэзия будущего оправдает теорию; теория – не рационалистична, она – молитвенное «созерцание» – прозрение мглы в прощальную пору, когда
Улыбкой осени спокойной
Яснеет хладная лазурь.
Взор становится прозрачным, восприимчивым, вместительным. Творчество приходит к равновесию. Избыток зноя не мешает «зреть» и «прозревать»; но земля сохранила, сберегла «пламень юности летучего. Зрелая, предвечерняя пора, обетование свершений:
Она пришла с своей кошницей,
Пора свершительных отрад.
Апрель 1905
5 «Вопросы жизни» – февраль
