роман, но они могут облекаться и во все другие формы вплоть до ″лирических″ стихотворений включительно; я называю произведения этого типа произведениями поэзии. У нас наиболее видным представителем этого рода творчества был Пушкин.
Произведения второго рода смешиваются с произведениями первого рода только потому, что их материал тот же — слово. Но их автор черпает содержание не во внешнем мире, а исключительно в своей душе. Внешний мир является в них лишь потому, что мы привыкли относить все явления нашего внутреннего «я» к явлениям так называемой внешней действительности. Цель произведений второго рода вызывать в душе читателя настроение, причем такое, которого жизнь дать не может. Произведения второго рода… я… называю произведениями лирики. Характерная их форма есть «лирическое стихотворение», хотя они могут пользоваться и всеми другими формами литературы например, формой драмы, романа. Наиболее видным представителем этого рода творчества у нас был Тютчев»21.
Первое, что бросается в глаза при сопоставлении процитированного отрывка с разъяснением сущности символической поэзии в «Апологии», — это его заостренная полемическая направленность. Из-за этого принцип субъективизации оказывается, пожалуй, даже упрощенным и обедненным. Если из разбора примеров в «Апологии» вытекало, что субъективизация изображения состоит в показе предметов внешнего мира через призму внутреннего настроения поэта, то теперь в теоретических формулировках «Введения» оказывается, что просто в одном случае содержание «черпается» из внешнего мира, а в другом — из «души» поэта. Самое противопоставление «нашего внутреннего ″я″» и «так называемой внешней действительности» в полемическом задоре абсолютизируется. Брюсов с нарочитым вызовом утверждает, что того настроения, которое вызывает в читателе лирическое стихотворение, «жизнь дать не может». Однако вся эта полемичность в значительной степени следствие терминологического выбора: под «жизнью» подразумевается только жизнь «за вычетом» литературы. Достаточно вспомнить, что жизнь, в частности, включает в себя и создание лирических произведений, как предмет полемики исчезнет.
Гораздо важнее, что за внешним возрастанием полемичности стоит на этот раз бо́льшая детальность собственно /104/