Ахматовой досталась горькая и высокая доля быть русской женщиной XX века.
Ей пришлось узнать, что
Любит-любит кровушку
Русская земля…
что наш век
к самой черной прикоснулся язве,
Но исцелить ее не смог.
И пусть ей кажется порой, что «мир больше не чудесен», из этой голодной окровавленной земли она не хочет уйти. Самая речь об уходе кажется ей «недостойной». С горьким упреком она говорит отступнику:
Так теперь и кощунствуй, и чванься,
Православную душу губи.
Для Ахматовой характерен эпитет «православную». Она любит устой во всем. Ей жаль отлетающего от русской церкви «сурового духа византийства».
В поэме: «У самого моря» девушка говорит царевичу:
Боже, мы мудро царствовать будем,
Строить над морем большие церкви
И маяки высокие строить.
Будем беречь мы воду и землю.
За последнее время много говорили об Ахматовой, как о схимнице русской поэзии, и проглядели за крестами и поклонами — прирожденную бережливую хозяйку земли. Отсюда (хозяйский глаз зорок) и необыкновенное уменье поэта подмечать всякую мелочь, всякую вещь, знать место вещи.
Но все вещи приобретают настоящую жизнь только тогда, когда приближается «царевич». Женщина у Ахматовой раба любви. Она принимает любовь как что-то изначальное, непреложное:
Из ребра твоего сотворенная,
Как могу я тебя не любить.
Такая любовь заставляет быть «смиренной», такая любовь не может быть счастливой, т. к. весь мир закрывается лицом любимого.
Не случайно поэт выбрал эпиграф из Гумилева: /382/