«Как соломинкой, пьешь мою душу. Знаю, вкус ее горек и хмелен… Когда кончишь, скажи». Душа, словно какое-нибудь «glace» или лимонад к кофе! «Глаза синей, чем лед (?)», «смертный час (!) ее напоит сулемою». «Ты давно перестала считать уколы, грудь мертва под острой иглой». Наездницы — конечно, «стройные», скрипки — «скорбные». Иногда оригинальничанье: у всех соловей голосистый, у Ахматовой: соловей «безголосый», а месяц — «рыжий»!! Имя Анна — «сладчайшее для губ людских», понятно почему: ведь это имя автора. Но взята эта «сладость» у Бунина, у которого: «Сладчайшее из слов земных — Рахиль» в одном из его чудесных сонетов. Стилизацией старинных «любовных сетей» «сладкого земного питья» не скрыть скудости своего поэтического багажа.
Стихосложение у Ахматовой, конечно, выдержано по указке ее «знаменитых современников» модернистов. Ахматова везде пользуется паузой, так несвойственной нашему стихосложению, основанному на чередовании ударяемых слогов, а не на длительности слогов, — паузой, нарушающей ритм, оставляющей в нем пустое место. Это дает впечатление ошибки против правил стихосложения, впечатление прозаической речи, лишает стих мелодичности.
На стоптанных каблуках.
В третьей стопе этого ямбического стиха пропущен второй ударяемый слог.
Ее рифма бледная. Встречается такая:
После ветра и мороза было
Любо мне погреться у огня
. . . . . . . . . . . . . . .уследила.
Так нельзя рифмовать. Рифмуемое слово всегда является наиболее важным для слуха, останавливающим внимание, значительным. Поэтому нельзя рифмовать с краткими союзами, предлогами. Ведь мы смеемся над Третьяковским за его
Екатерина Великая, о,
Поехала в Царское Село.
Совсем бедные рифмы такие, как: «твои — любви», «пою — (лебеду) полю». Или искусственная, явно подчеркиваемая: «повиликою — кликою», «мельница — бездельница», «лыжи — (месяц) рыжий».
У Ахматовой попадается даже совершенно безвкусная исключительная рифма, так называемый антапакласис: /107/
