новейшим романтизмом, напр<имер>, у Метерлинка, уже религиозно-психологически.
Из живого догмата веры через мистически-углубленное ощущение его внутреннего смысла и сущности образ Мадонны стал легендой в поэзии, конкретным воплощением в живой женщине.
Упав с неба, Мадонна разбилась на миллион осколков, которые были со скорбью под «песню сатаны» погребены в недрах человеческого сердца и воскресают на земле, восстановляя живую форму былой Царицы Небесной, уже как чисто человеческую.
«…И раздается восторженный, ликующий всеобщий возглас: Hossanna! — как крик всей вселенной»…23
Так хотел закончить свою «оперу» неудавшийся мальчик-композитор Тришатов у Достоевского.
Не удалась еще эта «опера» с ее апофеозом и Блоку.
Эта долгая, вековая эволюция образа Мадонны вся совмещается в творчестве Блока; ее отдельные звенья смешиваются, переплетаются, образуя своеобразную, весьма характерную для нашего внутреннего мира, для русской современной души поэзию.
В этом смысле Блока нужно назвать поэтом легенды по преимуществу.
От Богоматери католицизма через Богоматерию Вл. Соловьева к живой настоящей женщине — матери, жене, сестре — вот кратко эволюция Блока.
Всех перипетий этого превращения, глубоко интересных психологически, мы касаться не будем.
Скажем только, что здесь «белый цвет» Богоматерии разлагается на целую «радугу» (см. у Городецкого) цветов человеческого спектра.
Белая душа мира, воплощаясь, приобретает все свойства живой, текучей, многокрасочной, разнообразной жизни. Помните — в «Незнакомке», — упавшая с неба звезда, превращаясь в Марию, потом в «Мэри», прежде всего ощущает чисто земную страсть.
Она сейчас же задает «голубому» поэту чисто земной вопрос:
— Ты хочешь меня обнять?
И дальше:
— Ты знаешь страсть?..
И очень быстро, не получив ответа от чересчур «голубого» поэта, павшая звезда Мария «уходит с господином» довольно дурного тона неизвестно куда.24 /130/
