Зеленый, как мир, высокий, как ночь,
Нежный, как отошедшая дочь.— Вернись, вернись. Нить не хочет тлеть.
— Дай мне спокойно умереть22.
Вот до чего может дойти старый мир, погубивший юность, «остановив маятник» живого времени, не впустив в Церковь «веселой невесты», — старый мир, в котором «жемчуг нижет, в нити вяжет» не «вечная весна», не молодая, а старая Парка.
Там, где рано гибнет юность, старость не может умереть спокойно.
Тебя скрывали туманы,
И самый голос был слаб.
Я помню эти обманы,
Я помню, покорный раб.Тебя венчала корона
Еще рассветных причуд.
Я помню ступени трона
И первый твой строгий суд.Какие бледные платья!
Какая странная тишь!
И лилий полны объятья,
И ты без мысли глядишь.Кто знает, когда это было,
Куда упала Звезда?
Какие слова говорила,
Говорила ли ты тогда?Но разве мог не узнать я
Белый речной цветок,
И эти бледные платья,
И странный, белый намек?
И вот, Мадонна как будто хочет войти к нам в мир, в наш «собор».
Но это все еще лишь поэтическое «введение во храм», а не то вхождение во славе и сиянии, о котором мечтает Блок.
Когда эта «королева», венчанная короной, сидевшая на троне, творившая властный, «строгий суд», — когда эта королева является к нам, то поэт не может не узнать ее.
Но какая же разница — какие у ней здесь «бледные платья!» Где ее чудесная власть? Где те ее «слова», которые она говорила тогда. Только «странный», бледный намек на прежнюю «Владычицу вселенной» остался нам. Но что же делать? — и поэт /128/
